Как я вступил в комсомол и сразу стал комсомольским секретарем школы

В свои четырнадцать лет довелось мне стать секретарем школьной комсомольской организации. Такой поворот был для меня неожиданным, поскольку к своим годам мне удалось совершить некоторое количество несовместимых со званием главного комсомольца школы славных и запоминающихся дел, которыми грешат иногда подростки.

А кто из нас не без греха? Значит, можно присмотреться к герою шумных дел, и попробовать его в другом, теперь уж совсем положительном качестве. Секретарь комитета комсомола школы…

О некоторых принципах выбора и назначения секретарей

Пытливый читатель может заинтересоваться, как это так получается, что школьник только-только вступает в комсомол, и тут же его выбирают (назначают) руководителем школьной комсомольской организации? Разве нет достойных учеников из более старших классов? Кроме восьмиклассников в школе полным полно девяти- и даже десятиклассников.

Хороший вопрос. Правда, на него есть вполне логичный ответ, исходя из жизни  учеников того времени. Отчетно-перевыборные собрания проводились весной в преддверии окончания учебного года. Если в этот момент выбрать секретарем комитета десятиклассника, то он не успеет себя проявить на данном посту. Через пару месяцев десятиклассник окончит школу и…

Значит, надо выбирать руководителя из числа девятиклассников – разумная логика того времени. Однако весенние девятиклассники через те же два-три месяца перейдут в следующий десятый класс. Там они станут готовиться весь год к выпускным и вступительным экзаменам. А что, сейчас, разве, не так? Не готовятся весь год наши выпускники? Разве? Ну и дела…

В наше время (помню, бывалочи) десятикласснику некогда было думать о делах общественных в большом объеме, что сама по себе предполагает должность секретаря комсомольской организации школы.

Вот и остаются «крайними» восьмиклассники. В свои только что исполнившиеся 14 лет им приходится «отдуваться» за своих более старших и потому более опытных товарищей.

Именно из числа восьмиклассников выбирали секретарей организации, если, конечно, школа следовала подобной, вполне разумной логике. А именно: восьмиклассник вскоре станет девятиклассником. В девятом классе выпускные экзамены не предусматривались школьной программой. Значит, можно и, главное, нужно занять завтрашнего девятиклассника общественной работой.

Уф, еле объяснил, как мыслили в то далекое время. Кстати, как раз меня-то выбрали на весеннем перевыборном собрании, но только в ряды членов так называемого комитета комсомола – это типа группы актива. Но не секретарем, не руководителем, лишь неприметным рядовым членом – большего я не заслужил.

Почему ответственным комсомольцам нужно знать римские цифры

Руководителем школьной комсомольской организации стала девушка, которая… не знала римские цифры. Не понимала их совсем, они для нее были, словно иероглифы китайского языка.

В то время лидер комсомольской организации не имел права не быть хоть немного римлянином. Все съезды компартии (КПСС) нумеровались так, словно эти мощные мероприятия мирового статуса проходили не на одной шестой части суши в XX веке, а в римской империи начала нашего современного летоисчисления.

Представьте себе, как выходит на трибуну секретарь комсомольской организации и читает речь, которая по заведенным тогда канонам должна была ОБЯЗАТЕЛЬНО начинаться с фразы: «Как сказал Л.И.Брежнев на XXIV съезде КПСС…» Попробуй-ка начать выступление с чего-то другого! Будет скандал.

Теперь смотрим, как могло получиться у той руководительницы школьного комсомола, которая училась в параллельном со мной классе. Выходит, предположим, она на трибуну и говорит: «Уважаемые товарищи! Как сказал Генеральный секретарь… (и прочая, и прочая, и прочая)… товарищ Леонид Ильич  Брежнев на икс икс палочка галочка съезде КПСС…» Именно так ей виделись и ею воспринимались римские цифры — палочки, галочки, иксы, — даже если сверху подрисовывали «перевод с латыни», в данном случае 24. Все равно оставалось «икс икс палочка галочка», хоть убейся.

Как оказывается можно решить проблему перевода римских цифр в арабские

Что делать, если руководитель в чем-то слабый, но менять его нельзя? Ведь девушка проходила по всем параметрам: «спортсменка, комсомолка и просто красавица, наконец», – как говорил классик. Конечно, дать ей заместителя, понимающего толк в Древнем Риме.

А кого хочет сама девушка? Спросим у нее. Ее выбор падает на меня. Но ранее никому это в голову не приходило. Сразу почему-то вспоминались, например, батареи центрального отопления Дома Культуры, исчезнувшие как-то раз, причем все и сразу, а потом найденные на школьном дворе, и многие другие мои славные дела прошлого, которые были до моего комсомольского периода.

Но девушка гнет свое. Ладно, наверное, хуже не будет. Меня назначают заместителем руководителя. Будешь достойному человеку помогать там, где ее знаний и опыта не хватает! «Для начала будешь читать за нее речи, и делать за нее ее работу», – таков вердикт, прямо-таки из римского права.

Я был против такого решения не потому, что ломался, набивая себе цену. Нет, я просто уже знал, что через пару месяцев уеду из того города, где происходили все описываемые события, и больше туда не вернусь никогда. А раз так, то какой смысл куда-то вписываться, впору наоборот отписываться.

Но ничего поменять я не смог, воля без преувеличения могучей комсомольской организации всегда сильнее воли отдельного индивида. Теперь я должен был активно участвовать в комсомольской жизни школы.

Красота спасет мир?

Место, где я вступил в комсомол – это город, где живут и учатся самые красивые девушки в стране и, пожалуй, даже в мире. Как это доказать? Например, следующим образом.

Много позднее, в бытность руководителя в одной из организаций, у меня стояла очередь молодых специалистов, чтобы поехать в командировку именно туда. Не куда-то еще, даже не в Киев, где девушки тоже очень красивы, а именно в город моей комсомольской юности. Один из кандидатов на поездку однажды откровенно дал определение тому населенному пункту, если можно так выразиться: «Хочу в командировку в этот город, где самые красивые девушки и самая вкусная клубника со сливками!»

Вот я теперь не просто в обычной школе в незаурядном темном грязноватом, не слишком благоустроенном и по ночам страшном, рабочем районе, где учатся дети настоящих пролетариев, а в комитете комсомола школы в окружении прекрасных комсомолок. В тот комитет выбирали не только по уму или достижениям, но и по внешним данным, чтобы не стыдно было начальству показать молодежный актив. Позже, в других местах, я имел возможность увидеть совсем другие критерии выбора, однако то было уже потом.

Сердце красавицы склонно… к перемене, как ветер в мае

Дальше события развивались вполне буднично. Надо было провести концерт учеников для руководства района. В конце учебного года много событий, это и день рождения вождя мирового пролетариата, и майские праздники.

Ученики должны были читать речёвки во славу партии и народа. Их переодевали в героев прошедших славных времен, используя для этого возможности и реквизит расположенного неподалеку районного Дома Культуры.

Кстати, именно оттуда, из Дома Культуры, как я уже упоминал, годом раньше организованная мною группа пионеров унесла в металлолом все без исключения батареи центрального отопления, приготовленные к замене. Не будут складывать новые батареи на улице под дождем и снегом, чтобы они заржавели и выглядели как много-много килограммов драгоценного металлолома, требуемого в большом количестве для победы в соревновании по его сбору!

Работу по подготовке массовки поручили мне, ведь начальство должно отдыхать, а замы обязаны вкалывать. Подобрать участников из числа учеников школы, застроить их, сорганизовать было для меня делом пустячным, это ведь не тяжеленные батареи перетаскивать. Благо, в итоге все прошло отлично, и районное начальство обратило позитивное внимание на нашу школу. Я начал потихоньку реабилитироваться, мол, этот парень, похоже, может не только плохие дела организовывать.

И тут, вдруг, совсем уж неожиданно, моя красавица начальница отмочила, по-другому не скажешь. Она сходила к врачу, взяла у него справку о болезни, и, прикрываясь ею (а может, она и вправду заболела или, что более вероятно, исходя из реалий того времени, повзрослела не по годам, кто знает), написала заявление об освобождении от должности. Не могу, мол.

Автоматически кто становится на место начальника? Конечно, зам – непроверенный молодой человек с пока еще сомнительной характеристикой. Но он, вроде как чуток себя проявил в организации массовки. Хорошо, пусть поруководит до следующего перевыборного собрания, а там посмотрим.

О предназначении помещения комитета комсомола

Миром часто правят случайности. Вот так, волею случая, я сел во главе Т-образного стола для совещаний в небольшом помещении комитета комсомола. Комната была не только комсомольская, но и общественная в силу своей недогруженности и удобного внутреннего устройства.

В помещении был небольшой «предбанник», через который люди входили в кабинет. Например, в комнате проводили регулярные медицинские комиссии. Уж не знаю, за что нам был такой почет или наоборот пристальное внимание, но врачи за нами наблюдали. Кроме того, периодически помещение превращается в зубоврачебный кабинет.

Были и другие моменты. Например, то было помещение штаба всесоюзного слета космодемьяновцев – это такие школы в СССР, которые дружно носили имя Зои Космодемьянской. Мы же были центром притяжения подобных школ страны, так как у нас в школьном дворе стоял настоящий памятник этой выдающейся героине и мученице.

На время слета наша школа становилась казармой или гостиницей, кому как это виделось, для большого числа приезжих школьников. Задействовали и чуть не оставленный без отопления Дом Культуры. Кстати во время перетаскивания батарей мы умудрились остановить на некоторое время трамвайное движение, но это пока не имеет особого отношения к повествованию.

В конце учебного года все фанфары уже отгремели, слеты и мероприятия завершились. Надо готовиться к экзаменам за 8-й класс. Пора учиться, а не заниматься общественной работой. Поэтому в помещении комитета комсомола стоит тишина и… разруха.

Представьте себе то, что остается после того, как в одном кабинете в разное время посидели разные специалисты и руководители. А потом они спешно его покинули, оставив там недописанные бумаги, неиспользованные плакаты, пардон, остатки еды, упаковки из-под каких-то медицинских изделий и прочая, и прочая, и прочая.

Как выглядели артефакты в комитете комсомола школы

Сажусь на председательское кресло во главе Т-образного стола. Девушки комсомольского актива рассаживаются по обеим сторонам ножки буквы «Т». Спрашивают меня глазами и не только, что делать.

Действительно, а делать-то что? Можно, конечно, разойтись. И вот тут, как поет В.С.Высоцкий в песне «Милицейский протокол»: «разойтись я сразу ж согласился, и разошелся, то есть расходился…»

Если вы ожидаете от меня каких-то неэтичных действий в отношении красавиц комсомолок, это при закрытых-то изнутри дверях помещения и при занавешенных окнах, то напрасно. Не было такого. Тем не менее, поработать с девушками я решился, хотя мог их попросту распустить до следующего учебного года. Поставил им задачу прибраться в помещении, чтобы все сверкало чистотой, приличествующей истинному предназначению комитета комсомола!

Задание комсомолкам понравилось. И они принялись за работу с энтузиазмом, достойным занимаемым ими выборным должностям. Кто-то сразу запрыгнул на подоконник – мыть давно забывшие воду окна. Школьная форма того времени отлично дополняла красоту моего комсомольского актива, когда актив активно активничал на подоконнике.

Кто-то взялся за мытье полов, не тронутых с тех пор, как ключ от помещения перестали вешать на гвоздик в открытом доступе для уборщицы по соображениям наличия в открытом комитете комсомола закрытой информации, протоколов разных там. На полу без швабры – где ее взять? – комсомолки тоже были прекрасны, умели подбирать коллективы в наше время.

Кто-то взялся разбирать шкафы в поисках тех самых секретных протоколов. Кстати, эта поисковая группа была единственной, которая не добилась результата. Протоколы умыкнули куда-то ранее.

Зато на основной Т-образный стол были выставлены предметы и артефакты, подлежащие анализу и оценке, нужны ли они в дальнейшей работе комитета комсомола. Выложенные на столе разные разности впору было бы прежде всего разобрать археологам будущего, чтобы определить основные потребности жителей того времени, 70-х годов прошлого столетия.

Могут ли комсомольцы победить насекомых

Удивительным было то, что на ножке буквы «Т», которая теперь использовалась в качестве приемника и сортировщика мусора, не было ни одного внешне полезного предмета, имеющего какое-то отношение к делу воспитания молодежи в духе приверженности. Все, что лежало перед моими глазами, было высотой с мой рост в положении сидя, мешало видеть входную дверь кабинета и возникающих там людей, а также издавало мало приятные запахи.

Молчу про тараканов, которым, как впрочем, и молодым девушкам комсомолкам, увидевшим гроздья этих насекомых, не понравилось вторжение в их законные владения. Насекомые в основном поселились в каких-то многочисленных скатанных бумажных рулонах. Им там, видимо было самое подходящее место.

При любой смелой попытке дотронуться до рулонов или перенести их из шкафов на импровизированный стол для сортировки мусора, тараканы разбегались весело и живенько. Девушки повизгивали неожиданно и с фальцетом. А я напряженно думал, что делать дальше со всем этим открывшемся богатством домиков для живых, но явно неприятных существ.

Мысль нагнала меня: надо все убрать навсегда. Но куда? Спросить начальство? Исключено, так как ответом будет: «Вернуть все обратно!» Совершенно очевидно, что все собранные вместе неприятного вида артефакты кому-то когда-то могут оказаться нужными. Но пока в этих предметах были заинтересованы только отъевшиеся насекомые.

Хорошо, а если отнести за школу? Заставят вернуть, даже к гадалке ходить не надо. И снова тараканы победят молодых комсомолок вместе с их вожаком. Проигрывать фауне нам не к лицу. А значит – огонь! Вот нужное единственное решение!

Какие дела творились на заднем дворе школы

Немедленно последовало мое распоряжение ожидающим решение девушкам:
– Все собрать и отнести на задний двор школы.

Надо сказать, что с обратной стороны школьный двор примыкал к стадиону, где часто проводили соревнования по гонкам на мотоциклах. Поскольку это очень опасно – мотоциклы развивали огромные скорости, мировой рекорд следовал за рекордом национальным. Любой случайный вылет такой машины, например, с зимней ледяной трассы, был сравним с выстрелом из пушки. Потому школу от стадиона отгораживал бетонный забор неимоверной недосягаемой высоты.

Тот забор был важной частью многих славных дел. Например, именно возле забора в спешке созданная районная комиссия в недавнем прошлом нашла пропавшие батареи центрального отопления Дома Культуры. Привели их туда показания вагоновожатых трамваев, которые терпеливо держали на тормозах на спуске свои вагоны, под завязку заполненные трудящимися, возвращающимися в час пик с работы домой, в ожидании, пока пионеры перетащат через рельсы неподъемные радиаторы.

Вагоновожатые рассказали, куда тянулась вереница маленьких легоньких пионеров (без сопровождения пионервожатых!), таща за собой на обрывающихся веревках тяжеленные чугунины, которые совсем не хотели перекатываться через трамвайные рельсы. Ведь железо, можно сказать, просто тянется к железу.

Наверное, именно поэтому я впоследствии старался не работать с железками, а предпочитал пищевую продукцию. А может и потому, что в пищёвке, как и в том школьном комитете комсомола, работают исключительно красивые и приятные во всех отношениях женщины, в большинстве своем.

Один за всех всё решает – все за одного всё делают

– Прикажут вернуть все обратно, – вслух сказала, будто прочитав мои мысли, комсомолка, вылезая из-под стола и аккуратно приводя себя в порядок после мытья полов руками.

– Заставят разложить в том же порядке, что был до момента очистки всех шкафов, – вторила ей вторая девушка, спрыгивая за моей спиной с подоконника, осторожно держась за… нет, не за меня, хотя, конечно, жаль, а за спинку моего начальственного кресла.

– И вообще, может нам все вернуть обратно в шкафы, – начали раздаваться предательские голоса девушек, которые в нашей школе были намного лучше юношей в смысле дисциплины, порядка, подчинения учителям.

– Не пойдет, – парировал я. – Тараканов многовато.

Тезис про тараканов комсомолки восприняли с пониманием. Да, именно тезис, ведь в помещении комитета комсомола тезисы были просто необходимым атрибутом воздействия на массы, помимо знамени организации, традиционно занимающего самое почетное место в кабинете.

– Все равно заставят вернуть обратно, – с грустью в голосе и с поникшей головой сказала еще одна активистка.

– Не смогут – парировал я. – Отнесете на задний двор, сложите вместе возле забора и сожжете.

– Сжечь?! – Дружные возгласы показали, что комсомолки вполне отдают себе отчет в том, что будет произведено необратимое действие. Это показалось просто ужасным. Такое невозможно, немыслимо, недопустимо.

– Да, сжечь, – твердо повторил я. И добавил то, что, возможно, от меня ждали в этот момент. – Отвечать буду я один, это мое решение, вы все были против.

Так на практике я убедился, что если один человек принимает решение и берет всю полноту ответственности на себя, остальные люди готовы его поддержать. Осталось определить, где взять спички, чтобы развести огонь. С этой технической проблемой справились легко. Некоторые восьмиклассники, правда по счастью того времени только мальчики, но не девочки, уже тогда курили втихаря от родителей и учителей.

Нас похвалили в кои-то веки

«А теперь – огонь! С него все началось, им же мы все и закончим!» – примерно так написал классик. Но окончание истории случилось несколькими днями позже, когда пепел уже развеялся по ветру.

Мы сидели в зеркально чистом кабинете с прозрачным, как никогда, единственным окном с видом на парадный школьный двор. Пол блестел. Занавески были накрахмалены и выглажены. Их  комсомолки сняли, отнесли домой, привели в порядок и водрузили обратно. Знамя не было тронуто, к нему вовсе не прикасались наши руки.

Пустые полки шкафов ожидали новые судьбоносные протоколы решений комитета комсомола, которые выдвинут комсомольскую организацию школы на новые рубежи к новым победам. Вот тогда дверь кабинета отворилась и вошла завуч по воспитательной работе, куратор комсомольской организации школы. Опытным взглядом учителя она сразу увидела и оценила положительные перемены в кабинете.

Чистота и порядок, что еще нужно для хорошей руководящей работы?! Во главе стола сижу я, вокруг активистки, и вроде как говорим мы не только о птичках и весне за окном, но обсуждаем следующее заседание, которое надо провести непосредственно перед окончанием учебного года.

– Молодцы! – Прозвучала высшая оценка из уст учительницы. И тут же к делу, ведь руководители всех времен, как тогда, так и сейчас, зря время не тратят на благодарности, разве что на разносы. Но пока ругать не за что, и потому, обращаясь ко мне:

–  Пусть девочки подберут наглядную агитацию к такому-то празднику, – (вспоминаю, что, похоже, это был день рождения пионерской организации 19 мая), – и срочно принесут ко мне в кабинет.

Несостоявшееся стукачество

Последние слова фразы были произнесены уже вполоборота к двери, в поспешной готовности выйти. Я даже не успел встать, как полагалось тогда делать, если входит учитель, и предложить ей занять законное по статусу председательское кресло, на котором я в данный момент восседал. Девушки тоже не успели среагировать правильным образом, а потому продолжали нехорошо сидеть в присутствии вошедшего учителя.

– Это невозможно, – глухо ответил я вдогонку.

– Почему? – учительница замерла вполоборота.

– Выбросили.

– Вернуть! Все и немедленно!

– Опять-таки невозможно.

– В чем дело? Твой забор славных дел находится позади школы. – Завуч, безусловно, отлично помнила все то, славное, к чему был причастен задний двор школы, и некоторые другие здесь присутствующие товарищи. – Немедленно все оттуда принести обратно!

– Сожгли, – я стал немногословен и теперь, вопреки обычной разговорчивости, отвечал односложно.

– Что значит «сожгли»?! Вернуть! Мероприятие состоится уже завтра! Плакаты нужнее нужного!!! – Далее в запале, уже обращаясь к одной из комсомолок: – А ты почему мне не доложила?!

Так я впервые узнал о существовании, практически, в любом коллективе так называемых стукачей…

Девочки побледнели. Как выглядел я, сказать не могу. Единственное зеркало, где я мог отразиться, было закрыто вошедшей преподавательницей. Оно висело на второй внутренней входной двери. Его всегда занавешивали на время работы медицинской комиссии в помещении комитета комсомола, чтобы ученики не пытались через щели между шторами с улицы подглядывать за школьницами, которые могли отражаться в зеркале, поскольку прямой вид через окно был закрыт специально привозимыми передвижными и раздвижными медицинскими шторами.

Наверное, я был неправ

– Тараканы, – все, что я смог процедить на последнем издыхании, видя, как свирепеет коммунистка и одновременно жесткий и опасный куратор комсомольцев.

И тут стрелой пронзила мысль: я был неправ. Тараканы поселились внутри плакатов в день моего восшествия за Т-образный стол. До этого помещение было девственно чистым. Мгновенно, в нарушении законов природы, насекомые размножились и предстали передо мной этакими победителями, захватившими все жизненное пространство помещения комитета. Это же очевидно! До моего появления можно было взять любой из плакатов, не боясь этих неприятных созданий, и чистенькими повесить куда угодно, в любом красивом общественном месте.

Но, оказалось, что я был неправ только в том, что в ту секунду внутренне отпраздновал труса перед лицом завуча. К нескрываемому удивлению всех присутствующих комсомолок слово «тараканы» возымело магическое действие. Ссора, если так можно назвать происходящее, немедленно прекратилась. Вполоборота завуча преобразовались в полный оборот. Она вышла спокойно, не хлопнув, легко закрыла за собой внутреннюю дверь. Однако следующего хлопка первой двери в школьный коридор пока слышно не было.

Бледность не сходила с лиц присутствующих. Дверь снова открылась. Преподаватель, вошедшая вновь, внимательно посмотрела на меня, как смотрят на тех, кого уже больше никогда не увидят. Добавила, скорее обращаясь к самой себе:

– И как это мы умудрились тебя назначить?

Дверь закрылась снова спокойно, затем раздался второй щелчок. Мы остались предоставленными сами себе. Наше заседание продолжилось без прежнего энтузиазма.

В освободившемся от строгой начальницы единственном и как никогда чистом зеркале я видел себя, почему-то изрядно помятого. Мой вид никак не гармонировал с аккуратными прическами комсомолок в том же зеркале, лица которых были обращены в противоположную от зеркала сторону – все смотрели только на меня.

Какие последствия имеют наши поступки

Пару-тройку недель спустя я повесил, наконец, ключ от помещения комитета комсомола на предназначенный для этого гвоздик для уборщицы. Повесил навсегда, и поехал на трамвае – трамвайные рельсы нам не удалось разрушить с помощью батарей отопления, прочные рельсы делает наша промышленность, – в районный комитет комсомола. Пришла пора забирать документы.

Предстоял переезд совсем в другой город. Я заготовил «речь», суть которой состояла в том, чтобы из моей учетной карточки убрали запись о моем назначении руководителем школьного комитета комсомола. Приготовлены были, как мне тогда наивно казалось, убедительные объяснения, почему я прошу не делать запись, – чтобы на новом месте я лишь учился, не занимаясь общественной работой.

Речь свою я произнес. Инструктор, или как там этот работник назывался, не помню, выслушал меня внимательно. Затем взял мою карточку в руки. Потом поглядел на меня с удивлением. Передал карточку мне. Взглянув на нее, я понял причину его непонимания – в карточке была только одна запись о том, что я тогда-то вступил в ряды ленинского коммунистического союза молодежи.

Впоследствии, где бы я ни был, в школе, в институте, на работе, мне никогда не предлагались какие-либо серьезные руководящие должности в комсомоле. Видимо, след той истории был зафиксирован там, куда простые смертные заглянуть не могут. А может просто потому, что миром и людьми правят абсолютные случайности. Как знать, как знать.