Альфред Мирек был удивительным скучнистом. Чтобы написать толстый претолстый самоучитель, в котором не было ни одного интересного произведения, только полезные произведения для развития навыков начинающего музыканта, — это надо было очень постараться.
Родители тоже, сильно не заморачиваясь, оставили аккордеон с самоучителем вместе с родительскими наставлениями «выучить от сих до сих, вернемся — проверим»! В итоге желание взять в руки аккордеон пропадало начисто. Вот вернутся через пару лет, тогда и…
А пока — да здравствует свобода с бабушкой и дедушкой, у которых я остался на два года командировки родителей! Аккордеон лежит себе в родном чехле, забытый на время, а может и навсегда. Мало ли на свете тех, кто забросил музыкальные занятия, так присоединимся же к ним!
Но даже в школе тогда учили, что свобода — это осознанная необходимость, ссылаясь на классиков марксизма-ленинизма, которые лучше остальных людей разобрались с разными философскими категориями.
Про категории нам, школьникам средней школы на грани пионерии и комсомола, учителя не говорили, на всякий случай, чтобы мы не слишком умничали. Но про необходимость — это сколько угодно.
Такой необходимостью стало вдруг обязательное участие в школьном конкурсе художественной самодеятельности, на который приедет само ГОРОНО — орган управления образованием того времени.
Школьный конкурс художественной самодеятельности
Приезд представителя ГОРОНО ставил конкурс самодеятельности выше всего остального, что на тот момент происходило в стенах тихой мирной школы. Правда, стены школы на самом деле буквально тряслись на каждой перемене из-за безумствующих учащихся, временно вырвавшихся на свободу.
Старая двухэтажная деревянная изнутри (полы, стены) школа ходила ходуном, пока еще выдерживая невыносимое напряжение всех строительных конструкций, вскоре ожидая выдающихся номеров современной советской эстрады в исполнении школьников.
Что я умею? Стихи? Нет. Песни? Вряд ли с этим можно выступить. Танцы? Увы. Но выступать надо, потому что так решил директор: чтобы все до одного! Попробую достать аккордеон, смахнуть пыль, открыть самоучитель Мирека — грустно как-то получается.
Бабушка, убедившись, что внук не температурит, не заболел, севши за инструмент, попросила дедушку тряхнуть стариной. И тот из маленькой кладовочки, где лежали только его припрятанные вещи, извлек сборник произведений для баяна, по которому учился его сын, теперь мой дядя, в местной музыкальной школе. А там…
Сборник заканчивался эпическими голубями, которые должны были лететь и лететь: «Летите, голуби, летите, а-а-а-а-а-а-а». При соответствующем нажиме на меха аккордеона песня звучала, именно звучала, и могла бы прозвучать на сцене, но на тот момент это было сильно устаревшее. А нам бы что-нибудь современное, там разные тили-тили, трали-вали…
Но в сборнике 50-х годов было много песен, которые понравились бы бабушке, но никак не гороно — серьезной организации времен «И Ленин, такой молодой! И юный Октябрь впереди!».
А что если? Беру раздел «Народная музыка» — это же нестареющая тема! А там, обработка Грибова «Ехал казак за Дунай», да ещё и в ля-миноре и до-мажоре! Кто учился, знает, что для плохо владеющих техникой игры на аккордеоне — это спасение! Учу-учу-учу… выучил тему с двумя вариациями. Ну как? Бабушке нравится.
Что скажет ГОРОНО
Перед гороно прослушивать будет сама директриса школы — это пострашнее. Братцы, помогите! Кто может выступить экспертом? А, так это же одноклассник Вова, который год назад закончил местную музыкальную школу.
— Вова, после уроков пошли ко мне, благо я живу в доме прямо напротив школы, из-за чего ежедневно опаздываю на первый урок! Прослушаешь меня, поможешь.
— Хорошо, только не сегодня, а завтра.
Времени ещё полным полно, подожду, заодно денек порепетирую на увеличение скорости исполнения.
Выслушав меня на следующий день, Вова произнес:
— Я по такому же нотному альбому, как у тебя, сдавал это произведение на одном из экзаменов в музыкальной школе, когда там учился.
— По такому же?!
Призванный дедушка был польщен, что не просто сохранил альбом, но он оказался актуальным до сей поры.
— Вова, сыграй это же произведение на баяне!
— А где баян?!
В кустах прячут только рояли. Но дедушка полез в свою индивидуальную кладовку, извлек оттуда… разобранный на запчасти баян:
— Вот.
— …Это что?
— Баян.
— Что с ним случилось?
— Ничего. Просто я его собираю сам, с нуля, всю жизнь.
— Но я не видел.
— Были другие дела, — дедушка с бабушкой всегда были чем-то заняты.
— Да, но на этом не сыграешь, — резюмировал Вова. — Я принесу свой баян из дома к тебе. Все равно мне тоже придется выступить в школе, а от тебя до школы три шага. Пусть баян полежит в непосредственной близости от будущей сцены.
— С чем ты выступишь?
— Принесу баян, сыграю, покажу.
Вскоре в бабушкиной квартире помимо грустящего без дела в чехле аккордеона появился не менее грустный баян.
Однажды после школы мы пришли с Вовой, он одел баян и… сразил всех нас, невольных слушателей блестящим исполнением «Казака за Дунаем» ровно с теми же вариациями ровно в той же обработке. Тут же решили выступать не по отдельности, а вместе дуэтом, когда солировать будет Вова, а подыгрывать буду я.
Начались каждодневные репетиции
Мотивация была колоссальная. Учили свои партии по отдельности, потом соединяли вместе. Настал день, когда мы решили, что номер готов.
Наутро в школе мы встретились оба в тяжких мыслях — нашему «ансамблю» чего-то явно не хватало. Вдруг нас осенило: нам нужен третий участник. Мы должны выступить втроем!
Оглядевшись вокруг, мы вспомнили про одноклассника Мишу, разгильдяя, но немного проучившегося в музыкальной школе год-другой.
— Миша, иди сюда!
— Чо?
— Будешь третьим, — без обиняков огласили ему наше решение.
— В смысле, третьим?
У понятия «третий» есть много смыслов, но Мише предложили совсем не то, о чем он подумал. Попытался уйти в отказ, мол, ничего не помню.
— Вспомнишь!
— Не потяну!
— Тебе дадим максимально простую партию. Включишь самый низкий регистр. Будешь играть одной правой рукой только лишь мелодию. Больше ничего не нужно.
Вооружив Мишу нотами с мелодией, отправили его после уроков домой разучивать. Дома обстановка была не очень, отец у Миши был крут, мальчик старался не попадаться лишний раз на глаза. Поэтому в бабушкиной квартире появился еще один аккордеон в чехле. Квартира стала местом подготовки трио: баянист и два аккордеониста.
…Директриса чуть не прослезилась, когда наше трио выступило на прослушивании. Чего-чего, но от этих хулиганов, которые в прошлом году довели свою классную руководительницу до предынфарктного состояния, она не ожидала такой слаженности. Гороно тоже пришло в восторг, когда смотр художественной самодеятельности, наконец, состоялся.
Было решено ансамбль выдвинуть на смотр при облоно — это уже следующая ступень. А заодно дать ансамблю выступить перед народом в местном Дворце Культуры.
Зал Дверца культуры рукоплескал. Облоно тоже не обломило артистов, а наоборот, решило продвигать ансамбль дальше вверх. Еще пара-тройка публичных выступлений вынесла троицу на олимп своей популярности, особенно среди одноклассниц.
Выступление парней с частушками на 8 Марта порадовало всю школу, особенно ее женскую половину, разумеется. Казалось, впереди огромный успех.
Опытный художественный руководитель
Приближался очередной смотр художественной самодеятельности сверх высокого уровня, всей области или даже больше.
Директрису школы накачивали сверху, и она уже не знала, чем еще помочь бывшим хулиганам. Зал для репетиций? Пожалуйста!
Место хранения инструментов, чтобы под замком, но в школе, дабы не таскать тяжести? Да сколько угодно!
Заказать автобус, чтобы отвезти и привезти «артистов» в ближайший Дом культуры или даже в районный концертный зал? Не вопрос!
Все хорошо в меру. Но мера была превышена. Директриса решила, что мальчикам нужен опытный худрук, который лучше подготовит по музыкальной части.
В местной музыкальной школе выбрали жертву: одного из учителей заставили поработать с коллективом. Он пригласил к себе в класс, послушал, пришел в ужас. С точки зрения Альфреда Мирека, написавшего самоучитель, ансамбль играл ужасно.
Рука у всех не поставлена, мех ведут неправильно, смысловые ударение — не туда. Но главное даже не в этом, а в том, что пьеса затянута, играется медленнее, чем записано в нотах, в последней части не делается нужный повтор.
— Переделать! — Таков был вердикт профессионала.
Тройка школьных приятелей с трудом смогла ускориться, добавить повторы, немного поставить другие моменты. С таким же трудом «сдала экзамен» преподавателю, чтобы тот доложил директрисе школы о готовности ансамбля к выступлению.
Долгожданный высокий конкурс
Объявляется номер, ребята выходят и видят только комиссию. Зал пуст, оценивают только профессионалы, привычных «нормальных» людей нет, нет их реакции, на которую всегда опирались начинающие музыканты.
Делать нечего, солист Вова отрабатывает характерный жест головой и… погнали! Темп новый, только что заученный, вроде как дело пошло, хотя прежней души не чувствуют даже сами выступающие музыканты.
Пошла последняя вариация. Играем концовку, и я ошибочно ставлю финальный аккорд, вместо перехода к последнему повторению, лишь недавно вставленному в наше произведение.
Все в общем-то неплохо. Вова правильно реагирует на финал и прекращает игру, тем самым подыгрывая моей ошибке.
И тут Миша, как ни в чем не бывало, исполняет повтор, в наступившей полной тишине на самом низком регистре играя одну лишь мелодию, которую он обрывает на полпути, испугавшись своего сольного выступления.
Комиссия молчит, ноль реакции. Ни хлопает, ни комментирует. Мы молча встаем и уходим, уже за кулисами проклиная тот день, когда мы согласились поработать с профессиональным преподавателем музыкальной школы.
Только теперь нам стало ясно, что он формально позанимался с нами, не болел за нас, не интересовался успехами и неудачами, не приехал с нами на конкурс, в общем, переучил и бросил на произвол судьбы. Судьба же распорядилась так, что вскоре ансамбль распался…
Интерес к аккордеону остался
Возвратившись, отец дал мне совсем другие ноты, по которым хотелось учиться. Уже в другом городе, на других смотрах художественной самодеятельности я выступал с тем же «Казаком за Дунаем», а также с более серьезными произведениями.
Выступал сольно, без ансамбля, ведь мои одноклассники и единомышленники остались в другой школе, в другом городе.
И вот однажды директриса этой другой школы отправила меня выступить на городском смотре, проходившем в стенах городского Драматического театра. Она тоже знала слово «необходимость» и прекрасно умела объяснить его значение ученикам.
Перед выступлением аккордеонисты разыгрываются за кулисами. Разыгрывался и я, играя в полную силу. В какой-то момент ко мне ворвалась одна из организаторов концерта:
— Прекрати! Тебя слышно даже из зала, — буквально закричала она на меня.
— Я же не знал, — стал оправдываться я, прекратив занятия.
Но тут за кулисы зашел мужчина, на которого организатор тоже закричала:
— Посторонним сюда нельзя! Вы откуда?
— Из зрительного зала, — ответил мужчина и, больше не глядя на женщину, обратился ко мне: — Это ты сейчас разыгрывался?
— Я…
— Сыграй, пожалуйста, снова.
— Нельзя, мне только что сказали…
— Да, нельзя, — вторила пришедшая дама, — И вообще, что вы здесь делаете?!
— Играй, можно, — снова не глядя на женщину, сказал мужчина.
Я заиграл. Он тут же меня остановил:
— Это ведь Бах?
— Да, токката и фуга ре-минор.
— До какого момента ты ее можешь исполнять, до конца?
— Нет, только до середины фуги, дальше я еще не разобрал и не выучил.
— Сыграй начало фуги, — попросил мужчина.
Я начал. Меня перебила женщина, буквально грудью защищая сцену от посторонних звуков из-за кулис. В общем-то, она была права. Я замолчал.
— Чья обработка? — Поинтересовался пришедший.
— Фридрих Липс, — ответил я.
— Но ведь он делает обработки для готово-выборного баяна, — удивился пришелец.
— Я кое-где упростил…
— Сам?
— Да, конечно.
Дама не знала, как нас успокоить, собралась вызывать подмогу. Мужчина примирительно сказал ей:
— Я все услышал, мы больше не будем звучать, правда? — Последний вопрос он адресовал мне.
— Хорошо, — ответил я.
Мужчина задумался на секунду, потом продолжил:
— Чем ты увлекаешься?
— Физикой, радиотехникой, — ответил, как есть.
— Куда будешь поступать?
— В институт, — я назвал цель.
— Слушай! Бросай все, радиотехнику, физику, институт! Приходи ко мне в музыкальное училище. Я беру тебя без экзаменов, прямо сегодня. Можешь даже бросить школу, зачем она тебе? Как-нибудь оформим тебе аттестат.
Бросай радиотехнику и институт
Пришедшая дама превратилась в слух, делая вид, что не участвует, и якобы выглядывает на сцену из-за кулис. Видимо, она такое слышала в первый раз в жизни, как впрочем, и я.
— Да, но, я не планировал быть аккордеонистом, музыкантом. Это ведь так, художественная самодеятельность. К тому же я не учился в музыкальной школе, не учил сольфеджио, музыкальную литературу. Я — самоучка на аккордеоне.
— Не смеши меня! Зачем тебе сольфеджио? Я же тебя слышу! В общем так, надумаешь, приходи ко мне в любой день. Где находится музучилище, знаешь?
— Знаю.
— Отлично. Успехов тебе на выступлении! Что будешь исполнять?
Я назвал. Он, ни слова больше не говоря, вышел, откуда возник, из какой-то двери, коих было несколько за кулисами.
… Физиком, радиотехником и музыкантом я не стал. Но это уже совсем другая история, история обрушения истории СССР, которая совпала с моим становлением.
В муз.училище я не пришел по приглашению. Подобных предложений мне не делали, хотя нет, делали позже. Делали совсем по иным поводам. В отличие от того первого раза, на те новые предложения я всегда соглашался, и ни разу не пожалел, что принимал их.
Почему не согласился в тот самый первый раз? Молод был, думал, что все и всегда еще много раз предложат. Это была ошибка. А может и нет. Не все же могут играть, скажем как Дмитрий Мацуев, хотя он ведь пианист, или аккордеонист, или все-таки пианист?..
Выступление Мацуева с аккордеоном
О само-мотивации в процессе обучения
Родители! Педагоги! Не сомневаюсь, что вы владеете самыми современными и самыми правильными и результативными методами обучения и воспитания! Вы все делаете правильно, в том числе заставляя учеников делать массу обязательных скучных вещей. Только так можно достичь успеха, и никак иначе!
…Может, иногда стоит дать возможность как-то обойти то, что не позволяет годами, именно годами, а не днями, неделями или месяцами, подступиться к самому интересному, ради чего, собственно говоря, и нужно обучение. Ведь не ради же умения уметь? А ради умения делать то, что интересно самому и другим. Этому нужно учиться, кто бы возражал, шаг за шагом.
Иногда лучше бегом, а не шагом, хотя бы ради само-мотивации к обучению. Ударим токкатой и фугой ре минор по Миреку, перескочив кучу правильных вещей, чтобы неправильно, но интересно выйти к дальним горизонтам. А там уж, как сложится!
